– Мне приснился сон, – твёрдо объявил он сам себе. – Во сне ко мне приходил великан по имени Хагрид, сказать, что я поеду в школу для колдунов. Сейчас я открою глаза, и окажусь дома, в своём чулане.
"А вот и тётя Петуния, колотится в дверь", – с упавшим сердцем подумал Гарри, но глаз так и не открыл – такой чудесный сон не хотелось упускать. Тук. Тук. Тук.
Он сел, и с него упал тяжелый плащ Хагрида. Лачуга была залита солнцем, от шторма не осталось и следа, сам Хагрид храпел в углу на проломленном диване, а за окном сидела сова и стучала лапкой в стекло. В клюве она сжимала газету. Гарри вскочил, чувствуя, что счастье наполняет его, как на ярмарке надувают газом воздушные шарики. Он бросился к окну и распахнул его. Сова влетела в комнату, сделала широкий полукруг и сбросила газету прямо на Хагрида, который и не подумал проснуться. Потом она спорхнула на пол и напала на плащ.
Хагридов плащ, похоже, состоял из одних карманов – связки ключей, мешочек дроби, мотки ниток, мятные подушечки, чай в пакетиках… Наконец Гарри попалась пригоршня странных с виду монет.
Гарри отсчитал пять медных монеток, а сова протянула лапку, чтобы Гарри было удобнее засунуть их в маленький кожаный кошелёчек, привязанный к ней. Как только он это сделал, она тут же вылетела в окно.
Гарри всё вертел в руках волшебные монетки, разглядывая их со всех сторон. Ему вдруг пришла в голову мысль, от которой счастливый шарик внутри стал быстро сдуваться.
– Эх, парень, да кто ж деньги дома-то держит? Не, перво-наперво мы с тобой
направляемся в Гринготт. Банк колдунов. Давай-ка сардельку съешь – они и в
холодном виде ничего себе. А я бы от кусочка торта твоего деньрожденного не
отказался… 
– Ну да. Так что ограбить его – это только если вовсе рехнулся, тогда попробовать можно. Прямо скажу, Гарри, с гоблинами шутки плохи. Гринготт – самое правильное на свете место, если тебе что надо сохранить в целости, не считая Хогвартса, конечно. Да вот, кстати, и у меня в Гринготте дельце есть. Для Дамблдора. По Хогвартскому поручению, – Хагрид подтянулся. – Он мне завсегда всякие важные вещи доверяет. Тебя вот доставить… Из Гринготта взять чего… Знает, что я не подведу. Ну, готов? Тогда пошли.
Гарри вслед за Хагридом вылез на скалу. Небо совсем расчистилось, успокоившееся море сияло на солнце. Лодка, которую взял дядя Вернон, всё ещё болталась на привязи, хотя и набрала порядочно воды.
– Ну конечно! – сказал Гарри, которому не терпелось ещё раз увидеть волшебство. Хагрид снова вытащил розовый зонтик, легонько ударил им дважды по борту лодки, и она сама собой помчалась к берегу.
– Наговоры. Сглазы, – ответил Хагрид, разворачивая газету. – А особо секретные сейфы, говорят, драконы охраняют. Да и потом дотуда ещё не враз доберёшься - Гринготт, он, вишь ты, под землей находится, под Лондоном, сотни миль вглубь. Прямо под метро. Так что даже если что и исхитришься ухватить, всё равно с голоду помрёшь, пока обратно выкарабкаешься.
Гарри сидел и обдумывал то, что он услышал, а Хагрид тем временем читал свою газету, "Вечерний Оракул". Живя с дядей Верноном, Гарри хорошенько усвоил, что в такие моменты человека следует оставить в покое, но у него было столько разных вопросов, что он еле сдерживался.
– Ясно дело, – сказал Хагрид. – Хотели они, конечно, Дамблдора министром назначить, но он из Хогвартса никуда, вот и посадили старика Корнелия Фаджа. А уж он-то оболтус известный. Каждое утро забрасывает Дамблдора совами, то ему подскажи да это посоветуй.
Тут лодка мягко ударилась о причал. Хагрид сложил газету, и они выбрались по выложенной камнем тропинке на дорогу.
Пока они шли через деревеньку к станции, прохожие останавливались поглазеть на Хагрида. Гарри их прекрасно понимал. Во-первых, Хагрид был вдвое больше любого из них, а во-вторых, он всё время тыкал пальцем в самые обычные вещи - телефонные будки, к примеру, – и во всеуслышание восклицал:
Они и в самом деле дошли до станции. Поезд на Лондон отходил через пять минут. Хагрид, который "этих муглевых денег", как он выразился, не понимал, выдал Гарри пачку банкнот и велел купить билеты.
В вагоне на них глазели ещё сильнее. Хагрид занял сразу два места и всю дорогу вязал что-то, что больше всего было похоже на канареечно-жёлтый парашют.
В Лондоне Гарри был впервые. Хагрид вроде бы знал, куда идти, но явно не привык попадать туда обычным путём. Он застрял в турникете на входе в метро и громко возмущался, что сиденья слишком маленькие, а поезда ездят слишком медленно.
– Не представляю, как это мугли без колдовства обходятся, – ворчал он, карабкаясь вверх по сломанному эскалатору. Они вышли на оживлённую улицу, уставленную по обеим сторонам магазинами.
Хагрид был таким огромным, что без труда рассекал толпу, как ледокол; Гарри оставалось только поспевать да держаться поближе. Они шли мимо книжных и музыкальных магазинов, мимо ресторанов и кинотеатров, но пока не набрели ни на одно место, где продавались бы волшебные палочки. Обыкновенная улица, по которой ходят обыкновенные люди. Неужели подо всем этим, в глубине, и в самом деле погребены груды колдовского золота? И где же магазины, торгующие учебниками волшебства и мётлами? Уж не было ли всё это одной большой издевательской шуткой, которую задумали Дурсли? Если бы Гарри не знал, что они начисто лишены чувства юмора, он непременно бы так и подумал; и всё же, несмотря на то, что рассказанное ему Хагридом звучало совершенно невероятно, он почему-то ему доверял.
"Знаменитое местечко" оказалось крохотным, с виду грязноватым баром. Если бы Хагрид на него не указал, Гарри скорее всего так бы его и не приметил. Спешащие мимо люди тоже его не замечали. Взгляд их перепрыгивал с большого книжного магазина по одну сторону на большой видеомагазин по другую, как будто "Дырявого Котла" между ними не было вовсе. У Гарри даже появилось странное чувство, что кроме него и Хагрида, больше никто бара просто не видел. Не успел он рассказать об этом Хагриду, как тот втянул его внутрь.
В углу сидели несколько старушек, которые потягивали херес из крохотных рюмок. Одна из них при этом курила длинную трубку. Невысокий человечек в цилиндре перекидывался словами со старым барменом; тот был совершенно лыс и выглядел, как беззубый грецкий орех. Негромкий гул голосов смолк, как только они вошли. Хагрида все, похоже, знали; ему махали, улыбались, а бармен потянулся за стаканом, говоря:
Он выскочил из-за стойки, подбежал к Гарри и со слезами на глазах схватил его руку.
Гарри не знал, что сказать. Все глаза были устремлены на него. Старушка в углу попыталась затянуться погасшей трубкой. Хагрид сиял. Со всех сторон раздался скрип отодвигаемых стульев, и в следующее мгновение Гарри уже здоровался за руку со всеми посетителями "Дырявого Котла".
– З-защите от Ч-ч-чёрных сил, – еле слышно пробормотал профессор Квиррел, словно ему не хотелось и думать об этом вопросе. – Н-не то, что В-вам это т-т-требуется, П-Поттер, – нервно хихикнул он. – Я п-полагаю, вы сюда за учебниками? Мне т-тоже п-парочка к-к-книг нужна, о вампирах, – добавил он, глядя в сторону, и лицо его скривилось от ужаса.
Прочие не собирались надолго оставлять Гарри наедине с профессором. Прежде чем он от них от всех отделался, прошло ещё минут десять. Наконец, Хагрид зычно объявил поверх общего гама:
Дорис Крокфорд ещё один, последний раз тряхнула руку Гарри, и Хагрид повёл его через бар к задней двери. Они вышли в небольшой огороженный дворик, совершенно пустой, если не считать сорняков и мусорного ящика.
– Ещё и похуже, бедняга. Мозги-то у него что надо. Пока над книгами корпел, всё было гладко, да вот не сиделось – взял отпуск на год, опыта набираться в полевых условиях… Ну, и наткнулся, говорят, в Шварцвальде на вампиров, а потом его карга какая-то чуть не извела, в общем, вернулся он сам не свой. Учеников боится, предмета своего собственного боится… Куда же зонтик-то запропастился?
Вампиры? Карга? У Гарри кружилась голова. Хагрид тем временем отсчитывал кирпичи в стене над мусорным ящиком.
Кирпич, по которому он стучал, вдруг задрожал… зашевелился… в середине его появилось небольшая дыра… она росла, ширилась… и вот они уже стояли перед проёмом, увенчанным аркой, достаточно широким даже для Хагрида, а на той стороне вилась и исчезала за поворотом улочка, мощёная булыжником.
У Гарри был такой ошарашенный вид, что Хагрид не удержался от улыбки. Они вступили под арку. Гарри оглянулся и успел увидеть, как проход исчез, снова уступив место сплошной стене.
Яркое солнце играло на боках котлов, аккуратно выложенных перед дверью ближайшего магазина. Вывеска над ними гласила: "КОТЛЫ – всех размеров – медные, бронзовые, оловянные, серебряные – складные – с самоперемешиванием".
Гарри хотелось срочно завести себе ещё по меньшей мере четыре пары глаз. Они шли вдоль по улице, и он крутил головой во все стороны, стараясь ухватить всё разом – магазины, разложенные перед ними товары, покупателей… Полная женщина вышла из двери под вывеской "Аптека", качая головой и повторяя себе под нос:
Послышалось низкое приглушённое уханье – они проходили мимо затемнённых окон "Совешника Глазенапа", где были обещаны "совы бурые, ушастые, полярные; филины, сипухи, неясыти". Несколько мальчишек – ровесников Гарри прилипли к витрине с помелами. "Смотри", – сказал один, – "вон Нимбус Две Тысячи – самое быстрое…". Вокруг продавали и покупали мантии, телескопы, странные серебряные приборы, которых Гарри никогда раньше не видал; в витринах громоздились бочки мышиных селезёнок и щучьих глаз, балансировали неровные стопки книг с заклинаниями, лежали гусиные перья и свитки пергамента, стояли пузырьки с зельями и лунные глобусы…
Они стояли перед снежно-белым зданием, возвышающимся над окрестными лавками. Рядом с его парадной дверью, сияющей начищенной медью, в алой ливрее, расшитой золотом, стоял…
– Вот это он гоблин и есть, – негромко подтвердил Хагрид,
поднимаясь по белокаменным ступеням. Гоблин был на голову ниже Гарри. У него
было смуглое хитрое лицо с острой бородкой; Гарри успел разглядеть длинные
пальцы и ступни. Когда они входили внутрь, он низко поклонился. Они прошли в
первые двери и остановились перед вторыми, на этот раз серебряными, над которыми
была выбита надпись:
Двое гоблинов с поклонами провели их через серебряные двери, и они оказались в мраморном зале неимоверных размеров. На высоких табуретах за стойками сидело не меньше сотни гоблинов. Они царапали что-то в толстенных гроссбухах, взвешивали на медных весах монеты и разглядывали в лупы драгоценные камни. По стенам зала хлопали бесчисленные двери, впуская и выпуская посетителей, которых сопровождали другие гоблины. Хагрид и Гарри направились к стойке.
Хагрид принялся выворачивать карманы на стойку перед гоблином. Горсть плесневелых собачьих сухариков высыпалась прямо на гроссбух. Гоблин поморщился. Гарри смотрел, как соседний гоблин взвешивал груду рубинов – огромных и красных, как горячие уголья.
– А ещё у меня тут письмо, от профессора Дамблдора, – важно промолвил Хагрид, выпячивая грудь. – Насчёт сами-знаете-чего, в хранилище семьсот тринадцать.
Крюкохват оказался ещё одним гоблином. Хагрид распихал собачьи сухарики обратно по карманам, и они вслед за Крюкохватом направились к одной из дверей, ведущих из зала.
– Никак не могу сказать, – загадочно прошептал Хагрид. – Страшная тайна. По поручению из Хогвартса. Дамблдор мне доверил. Ежели кому расскажу – вмиг без работы останусь.
Крюкохват придержал для них дверь. Гарри, который ожидал снова что-нибудь мраморное, к своему удивлению оказался в узком каменном коридоре, освещённом чадящими факелами. Коридор круто опускался вниз, а по полу были проложены рельсы, как для узкоколейной железной дороги. Крюкохват свистнул; по рельсам к ним подъехала небольшая вагонетка. Вся компания разместилась в ней (Хагрид влез с трудом), и вагонетка снялась с места.
Долгое время они неслись через лабиринт расходящихся и сходящихся извилистых тоннелей. Гарри пытался запомнить дорогу – налево, направо, направо, налево, посередине, направо, налево, но скоро сбился. Вагонетка выбирала ветки сама - Крюкохват ничем не рулил.
Глаза у Гарри слезились от студёного ветра, но он старался их не закрывать. В каком-то боковом тоннеле он увидел столб пламени и выкрутил голову назад – а вдруг это был дракон? – но было уже поздно, вагонетка промчалась мимо. Они спускались всё глубже, мимо подземного озера, меж гигантских сталактитов и сталагмитов, росших из пола и потолка.
Он и в самом деле выглядел позеленевшим. Когда вагонетка наконец остановилась у небольшой дверцы в стене тоннеля, он вылез и некоторое время стоял, прислонившись к стене и пытаясь унять дрожь в ногах.
Крюкохват отпер дверцу. Сейчас же вокруг них заклубилось огромное облако зелёного дыма, а когда дым рассеялся, Гарри ахнул от удивления. В открытом сейфе лежали груды золотых монет. И столбики серебряных. И кучки маленьких медных кнутсов.
Всё – его! Поразительно! Дурсли наверняка не знали, а то бы они отобрали у него это богатство, не успел бы он и глазом моргнуть. Сколько раз они повторяли, как дорого им обходится содержать Гарри! И всё это время глубоко под улицами Лондона было схоронено целое состояние, и оно принадлежало ему.
– Золотые называются галеоны, – пояснил он. – Семнадцать серебряных сиклей на галеон, двадцать девять кнутсов на сикль – куда уж проще [15] ! Ну, этого тебе на первое время хватит, а остальное пусть тебя здесь поджидает, в сохранности.
Казалось, вагонетка всё набирала и набирала ход, стремясь ещё глубже. Колёса визжали на крутых поворотах, воздух вокруг становился холоднее и холоднее. Потом они прогремели по мосту через пропасть; Гарри перегнулся через борт, пытаясь разглядеть, есть ли у неё дно, но Хагрид застонал и втащил его за шиворот обратно.
– Если кто-нибудь кроме гоблинов Гринготта попробует сделать то же самое, его втянет сквозь дверь, и назад он уже не выберется, – сказал он.
Гарри сообразил, что в хранилище, окружённом такой невероятной секретностью, наверняка находилось что-то удивительно ценное, и с нетерпением наклонился вперёд, ожидая увидеть по меньшей мере драгоценные камни сказочной красоты – но на первый взгляд ему показалось, что внутри было пусто. Приглядевшись, он заметил в дальнем углу невзрачную маленькую коробочку. Хагрид подхватил её и засунул глубоко в недра своего необъятного плаща. Гарри ужасно хотелось спросить, что это такое, но он благоразумно сдержался.
– Ну, давай, залазь обратно в эту адскую повозку, и со мной по дороге лучше не заговаривай – может, если я помолчу, оно и обойдётся, – сказал Хагрид.
Ещё одно головокружительное путешествие в вагонетке – и они стояли на улице перед дверями Гринготта, жмурясь от яркого света. Теперь, с мешком, полным денег, Гарри не мог сообразить, куда бежать прежде всего. Даже не зная, сколько галеонов было в фунте стерлингов, он прекрасно понимал, что у него было сейчас больше денег, чем ему когда-либо доводилось держать в руках. Даже, наверное, больше, чем Дадли когда-либо держал в руках.
– Начать можно со школьной формы, – сказал Хагрид, кивая на "Ателье мадам Малкин – мантии на все случаи жизни". – Слушай, ты как насчёт пойти туда сам, а я сбегу на минуточку освежиться в "Дырявый Котёл"? Эти Гринготтские вагонетки – терпеть ненавижу.
В дальнем углу ателье на табуреточке стоял мальчик с бледным, островатым лицом, и другая ведьма подкалывала на нём чёрную мантию. Мадам Малкин поставила Гарри на соседнюю табуреточку, облачила его через голову в мантию и тоже принялась подкалывать.
– Мой отец в соседнем магазине, покупает учебники, а мать через дорогу выбирает палочку, – сказал мальчик. Говорил он в нос, скучающим голосом. – Потом я их потащу смотреть на гоночные мётлы. Кто это придумал, что в первый год их запрещается приносить? Я думаю уломать отца, чтобы он мне одну купил, уж как-нибудь я её протащу.
– Я играю. Отец говорит, что будет просто преступление, если меня не выберут играть за мой колледж, и надо сказать, что в этом я с ним согласен. Ты уже знаешь, в каком ты будешь колледже?
– Ну да, конечно, заранее никто не знает наверняка, но я точно знаю, что попаду в Слизерин, вся моя семья его кончала. Представь, каково учиться в Хафлпафе - я бы сбежал, а ты?
– Эй, погляди-ка на это страшилище! – сказал вдруг мальчик, указывая в окно. Перед ателье стоял Хагрид; он широко улыбался и кивал на две здоровенных порции мороженого, которые он держал в руках, давая Гарри понять, что зайти он не может.
– Это Хагрид, – сказал Гарри, радуясь, что ему было известно что-то такое, чего мальчик не знал. – Он в Хогвартсе работает.
– Ну, вот же я и говорю. Говорят, он дикий какой-то – живёт в хижине на задворках школы, напивается время от времени до беспамятства, пытается колдовать и устраивает пожар у себя под кроватью.
– Я считаю, что прочих пускать и не следует. Как ни старайся, всё равно будет не то, их же никто не воспитывал должным образом. Представляешь, некоторые и про Хогвартс-то не знают, пока письмо не придёт. Нет, надо оставить только чистокровные, старые колдовские семьи. Кстати, а твоя фамилия как?
Гарри не успел ответить – мадам Малкин перебила его, провозгласив "Вот и всё, дорогой", и он, радуясь подвернувшемуся поводу прекратить неприятный разговор, спрыгнул с табуретки.
Гарри поглощал мороженое, которое купил для него Хагрид (шоколадное пополам с малиновым, сверху посыпанное орехами), в полном молчании.
Они зашли купить пергамент и перья. Найдя бутылочку чернил, которые на каждой букве меняли цвет, Гарри немного развеселился. Когда они выходили из магазина, он спросил:
– Да только ты-то не из муглевой семьи! Знал бы он, кто ты такой… Ежели его родители – колдовской народ, он про тебя с детства слыхал. Ты вспомни, как в "Дырявом Котле" все ломанулись, тебя увидавши. Да что он вообще понимает! Из всех, кого я видал, наилучшие были из самых распотомственных муглей – возьми хоть твою маму! С такой-то сестрицей!
– Это спорт такой, Гарри. Наш, колдовской. Ну, примерно как… как футбол у муглей. За него все болеют. Играют только вот на помелах, и мячик не один, а четыре… и… ну, в общем, так на пальцах не объяснишь.
– По мне уж лучше так, чем Слизерин, – сказал Хагрид неожиданно сурово. – Все колдуны, которые в черноту свернули – все, как один, из Слизерина вышли. И Сам-Знаешь-Кто меж ними.
Учебники они купили в магазине "Флориш и Блоттс", стены которого были сплошь заставлены высокими, под потолок, полками, набитыми самыми разными книгами: тяжеленными, как булыжники, в кожаных переплётах; малюсенькими, не больше почтовой марки, обёрнутыми шёлком; исписанными непонятными значками; некоторые были и вовсе пустыми, без единой буквы. Даже Дадли, который в жизни своей ничего сам не прочёл, наверняка не отказался бы заиметь себе парочку. Гарри так вцепился в "Сглазы и противосглазы – как приворожить друзей и отомстить врагам при помощи новейших заклинаний: облысение, кисельные коленки, типун на язык и многое, многое другое" профессора Виндиктуса Виридиана, что Хагриду пришлось его оттаскивать.
– Не то, чтобы я не был двумя руками за, но на муглях колдовство применять
запрещается. Если не считать экстренных случаев, конечно, – строго сказал
Хагрид. – Да и не получится у тебя, тебе ещё до такого учиться и учиться.
Купить золотой котёл Хагрид тоже не позволил ("Сказано же в списке – оловянный!"), зато они приобрели отличные весы для отмеривания составляющих в зелья и складной медный телескоп. Потом они посетили аптеку, в которой было так интересно, что Гарри почти забыл про жуткую вонь, стоявшую внутри – как смесь тухлых яиц и гнилой капусты. На полу стояли бочки чего-то склизкого; полки были заставлены банками с травами, корнями и разноцветными порошками; с потолка свисали связки перьев и гирлянды клыков и когтей. Пока Хагрид получал у продавца незатейливые припасы для первых зелий Гарри, сам Гарри изучал серебристые рога единорогов (двадцать один галеон за штуку) и крохотные, чёрные, блестящие тараканьи глаза (пять кнутсов черпак).
Через двадцать минут они покидали "Совешник", где было темно, со всех сторон раздавался шорох и хлопанье крыльев и смотрели, подмигивая, ярко светящиеся глаза. Гарри нёс под мышкой большую клетку, в которой сидела чудная снежно-белая полярная сова. Она крепко спала, засунув голову под крыло. Гарри заикался, как профессор Квиррел, пытаясь выразить Хагриду свою благодарность.
– Ну уж ладно тебе, – сказал Хагрид с напускной серьёзностью. – Сдаётся мне, что Дурсли тебя подарками не избаловали. Ну, теперь только к Оливандеру. Он один теперь здесь приличными палочками торгует, Оливандер-то, а палочку тебе надо самую наилучшую.
Волшебная палочка… Вот чего Гарри хотелось больше всех остальных вещей. Последняя лавка выглядела слегка запущенно. На вывеске облупившимися золотыми буквами было написано: "Оливандер. Мастера по волшебным палочкам. Лучшее качество – с 382 г. до н. э.". В витрине, на выцветшей бархатной подушечке, лежала одна-единственная палочка.
Когда они переступили порог, где-то в глубине зазвякал колокольчик. Лавка была крохотная, никакой мебели в ней не было, если не считать одинокого стула с тонкими витыми ножками, на который Хагрид уселся, пока они ждали хозяина. У Гарри было странное чувство, будто они пришли в какую-то библиотеку с очень строгими порядками; он проглотил все новые вопросы, которые просились ему на язык, и занялся рассматриванием тысяч маленьких узких коробочек, аккуратно сложенных в стопки до самого потолка. По коже у него отчего-то побежали мурашки. Даже затхлый воздух и почтительная тишина вокруг, казалось, были пронизаны таинственным волшебством.
Гарри подскочил на месте. Хагрид, похоже, тоже подскочил – раздался громкий хруст, и он поспешно слез с хлипкого стула.
Перед ними стоял пожилой человек; его широкие, белесоватые глаза горели в полутьме лавки, как две полных луны.
– Ах да, – продолжал человек, – да. Конечно. Я так и думал, что вскорости вас увижу. Гарри Поттер, – это был не вопрос, а утверждение. – У вас глаза Вашей матери. Я помню, как она пришла ко мне за своей первой палочкой, словно это было вчера. Десять дюймов с четвертью, мягкая, ивовая. Отличная палочка для наговорной работы.
Он придвинулся ближе к Гарри. Гарри захотелось, чтобы он наконец моргнул – эти серебристые немигающие глаза нагоняли на него страх.
– Отец Ваш, напротив, предпочёл палочку красного дерева. Одиннадцать дюймов, пластичная. Помощнее, и незаменима для превращений. Это я так говорю – он предпочёл, на деле же, конечно, палочка колдуна выбирает.
Мистер Оливандер подходил всё ближе и ближе, пока он и Гарри не очутились нос к носу. На Гарри глядели два его двойника, отражавшихся в туманных глазах хозяина.
– Сожалею, но именно я продал ту палочку, которая это сделала, – сказал он мягко. – Тринадцать с половиной дюймов. Тис. Очень сильная палочка, очень, а если попадёт не в те руки… ну, да если б знать, что та палочка натворит…
– Хм-м-м, – сказал мистер Оливандер, устремив на Хагрида пронзительный взор. - Ну, что ж – мистер Поттер. Поглядим, – он вытащил из кармана складной аршин с делениями, обозначенными серебром. – Вы какой рукой колдуете?